По следам одной публикации

Две недели назад в Москве прошел очередной «Русский марш», который по какой-то абсурдной, на мой взгляд, причине проводится в праздник под названием «День народного единства». По моим-то наивным представлениям люди разных народов и культур вроде как должны в едином порыве обняться и порадоваться друг другу в такой праздник, но это, конечно, утопия. В центре столицы проходят какие-то уныло-официозные мероприятия, а по окраинам маршируют толпы «зигующей» молодежи с закрытыми лицами – тысячи людей, живущих, питающихся и дышащих ненавистью, горящих праведным гневом. Лозунг «Россия – для русских» на фоне того, что написано на их плакатах, – просто жалкая архаика. Внешне они чего-то требуют, но на самом деле давно перешли к действиям. Любой мигрант, любой человек с ярко выраженной неславянской внешностью знает: 4 ноября и 20 апреля (день рождения Гитлера) лучше сидеть дома и не высовываться. И обязательно потом в ленте новостей мы увидим: возле такого-то метро избили узбека, в промзоне было найдено тело зарезанного таджика…

В тот день женщина, которая помогает мне по дому (после аварии я хожу с костылем и не справляюсь сама), памирка по имени Майсара принесла мне несколько исписанных от руки листков и, страшно стесняясь, попросила «показать хорошим людям в этом твоем компьютере» (когда-то я показывала ей свою страницу на Facebook). Прочитав этот текст, я была в некотором шоке. Не знаю, что потрясло больше – сам факт адресованного мне и моим соотечественникам послания с основной идеей «у зла нет национальности, ни один Бог не учит нас злу» или то, как оно было написано; даже не подозревала, что Майсара может так писать и выражать мысли на русском языке. Я сфотографировала ее и вывесила текст, поправив буквально пару орфографических ошибок. Мои коллеги из Psychologies предложили опубликовать письмо Майсары на сайте, она согласилась

Конечно, мы понимали, что реакция последует, однако такого резонанса не ожидали. Больше 1600 перепостов, почти 2 тысячи «лайков», пять страниц комментариев к материалу на сайте. Но это не главное. Сперва о хорошем: за первые пару дней с момента публикации Майсара получила 17 предложений поработать (в том числе учителем персидского языка), четыре предложения о работе с проживанием в загородном доме, известный фотограф хотел снять ее для своей галереи (и в результате сделал ее портрет с мужем Хуршедом), журналисты писали мне и просили дать телефон, чтобы сделать интервью, один коллега из «Вестей 24» разыскал меня практически ночью и настаивал, что очень важно поговорить с ней в прямом эфире (к сожалению, муж и отец Майсары категорически запретили ей это делать, что лично мне хоть и понятно: у людей свои представления и законы, но очень и очень досадно, потому что, как верно кричал коллега с «Вестей», о таких вещах надо говорить, много говорить, чтобы безликие слова обретали лицо и голос – голос людей, которые так или иначе живут рядом с нами). Ей писали землячки, просто разные люди – не только мои друзья, они сочувствовали, ободряли, просили прощения и просили верить в хорошее. Сразу скажу, что таких сообщений было больше, чем прочих.

Но, разумеется, не обошлось без, мягко выражаясь, негативных откликов, из которых самый безобидный звучал как «возвращайтесь домой, вы пользуетесь нашими дорогами, нашими школами, нашими поликлиниками бесплатно, и из-за этого у нашего государства не хватает денег на оплату дорогостоящих операций нашим больным детям и достойные пенсии для наших стариков» (лично я считаю, что нехватка денег на вышеперечисленное ни в какой степени не зависит от количества мигрантов в нашей стране, а находится в прямой зависимости от уровня коррупции и несовершенства законодательства, но это разговор для другого материала). В том же письме были попытки объяснить поведение некоторых наших соотечественников: «Возможно, у того, кто хочет столкнуть вас с платформы или ранил бутылкой, нерусские избили брата или изнасиловали девушку. И он просто мстит – всем приезжим, всем, из-за кого изменилась его жизнь» (курсив мой. – Н.К.) – тоже аргумент, заслуживающий отдельных рассуждений на тему, могу ли я теперь, допустим, спокойно позволить себе мстить всем людям с фамилией Куценко за то, что врач с подобной фамилией назначил моей маме не те процедуры, из-за которых она потом умерла? Следуя этой логике, меня вполне было бы можно понять! Впрочем, оставим. Остальные комментарии приводить не стану – это проклятия, грязная брань, убийственные пожелания и т.д.

Я не мигрант, коренная 40-летняя москвичка, по отцу у меня корейская фамилия, в роду помимо потомственных русских священников имеются евреи и цыгане. В 86-м году мне вырезали на лице бритвой «Нева» шестиконечную звезду. Тем, кто это делал, было ясно одно: фамилия нерусская, волосы черные, глаза чуть раскосые да еще очки до кучи, ату! Я перешла в другую школу, но до сих пор иногда встречаю этих выросших детей, державших четверть века назад меня за руки; вид их страшен и угрюм. По понятным причинам взвиваюсь, когда вижу или слышу любое проявление ксенофобии по национальному да и разному другому признаку, потому что знаю по себе: бьют по морде, а не по паспорту.

Проблема существует, никому не придет в голову говорить обратное. Она решается и сверху, и снизу. Пока же хоть кто-то что-то нарешает сверху о визовом режиме или, наоборот, о возможной интеграции мигрантов в нашем обществе, мы, снизу, должны оставаться людьми.

Через несколько дней после публикации моего материала я поехала навещать своих подопечных, супружескую пару, больных ДЦП. Они выросли в детдомах, скитались по интернатам и живут на свою крохотную инвалидную пенсию. Когда я собралась домой, они вынесли пакет, в нем был конструктор и кукла: «Передай той твоей Майсаре, ее сыну и племяннице, скажи: мы их любим».