Что не так с современными сказками?

Я люблю кино. Я люблю сказки. За этот год я посмотрела три новых фильма: «Малефисента», «Красавица и чудовище», «Чем дальше в лес». Вместе с ожидаемой радостью и отчасти вместо нее я испытала странное чувство вроде разочарования или беспокойства. Оно было как-то связано с тем, что привычные сюжеты сказок заметно изменились. Чтобы разобраться во всем этом, я обратилась к семейному психологу Инне Шифановой. И получила объяснение: «Для беспокойства есть причина. Она заключается в том, что новые киноверсии сохраняют все внешние атрибуты, присущие классическим сказкам: в них есть дворцы, принцы и принцессы, феи, колдуньи и волшебство, но характер и поведение героев отличаются от канона». То есть обстоятельства те же, а герои и их действие – другие. Такое несоответствие может вызвать дискомфорт. Психологи называют такое состояние когнитивным диссонансом.

Готовы ли вы пуститься в авантюру?

Классическая сказка очень проста. Она говорит на языке архетипов – устойчивых образов и понятий, составляющих опыт народа – и содержит этический посыл, который передается от поколения к поколению. В ней одна сюжетная линия и один главный герой (или героиня). Главный герой всегда положительный, он воплощает собой добро. Силы зла персонифицированы, главный герой вступает в борьбу с ними или пытается их обхитрить. Добро и зло четко разграничены, чтобы главная мысль была ясна и выпукла. В конце сказки добро всегда торжествует, а главный герой получает заслуженную награду.

Названные выше фильмы – авторские работы, а не народное творчество, они субъективны и говорят на языке художественных образов в контексте современного понимания морали, в которой добро и зло неоднозначны, могут меняться местами или изменяться со временем.

Например, уже само название «Малефисента»¹ показывает нам, что мы встретимся не с обычной сказкой. Это слово означает «Зловредная», это имя злой колдуньи в диснеевском мультфильме. Но в классической сказке злой персонаж не может быть главным героем. И получается, что «Зловредная» – добрая. Противоречие налицо.

В «Малефисенте» появляются две главные героини со своими сюжетными линиями: сама Малефисента и принцесса Аврора. К этому добавляются несколько новых посланий, которые касаются отношений мужчины и женщины (Малефисента и Стефан) и отношений женщин между собой (Малефисента и Аврора). Эти новые послания еще не устоялись в общественном сознании, они требуют обсуждения, субъективны или отражают мнение лишь части людей. В классической сказке так не бывает. Создатели фильма играют с современными взрослыми.

О чем рассказывают нам… сказки

У классических сказок и у новых фильмов по мотивам сказок – разные цели. Фильм ставит вопросы, призывает спорить, анализировать, обсуждать. А сказка воспитывает, она нужна детям как моральный кодекс, чтобы получить ориентиры на будущее, в согласии с которыми предстоит действовать в непонятном пока взрослом мире. Поэтому взрослым сказка напоминает об этих истинах, а заодно о детстве, утешает и успокаивает. А новые фильмы скорее будоражат и оставляют после себя много открытых вопросов.

Во многих сказках главный герой (героиня) вступает в брак с принцессой (принцем). Высокое социальное положение супруга – метафора того высокого, особенного места, который занимает в нашем внутреннем мире наш избранник или избранница. Поэтому, когда новый фильм «Красавица и чудовище»² заканчивается тем, что Принц переезжает из замка в дом своей жены и торгует вместе с ней цветами, понижение его социального статуса может быть воспринято как уменьшение его эмоциональной значимости.

В классическом варианте Красавице предстояло полюбить Чудовище, несмотря на его внешнее безобразие, открыть его внутреннюю красоту: доброту, заботу, способность к любви. В современном варианте она влюбляется в Чудовище, уже зная, что перед ней заколдованный принц, но зная еще и то, что он по ошибке убил свою предыдущую жену, которая ждала от него ребенка. И если в первом случае нравственное послание простое и легко считывается: «смотри вглубь человека, не на внешность, а на поведение», то во втором его сложно сформулировать и оно кажется этически неоднозначным.

В архетипическом мире сказки пробудить женственность может только мужчина, иначе девушка останется спящей красавицей. В «Малефисенте» происходит ироничное переосмысление сюжета: поцелуй принца бесполезен, и Аврору будит своим поцелуем колдунья – именно поцелуем, а не колдовством. Происходит смещение и смешение ролей. Пробуждение принцессы либо не имеет отношения к ее женственности, либо мы должны признать, что эта женственность замкнута в самой себе, не направлена на мужчину, не адресована ему. Учитывая, что Малефисента, согласно новой версии событий, была в прошлом возлюбленной Стефана, отца Авроры, вся история приобретает инцестуозный оттенок.

Взгляд на мужественность тоже претерпевает изменения. Мужчина перестает быть защитником и покровителем (поцелуй принца больше «не работает»); мало того, он становится соперником в борьбе за власть. Стефан отрезает крылья Малефисенты, отнимает у нее способность летать ради того, чтобы стать королем.

В сказке «Чем дальше в лес»³ принц также оказывается несостоятельным – мы узнаем о том, что и после свадьбы он не прочь закрутить роман с кем-нибудь еще. Нам подсказывают новый вывод: женщина больше не должна полагаться на мужчину, она должна уметь постоять за себя. Бывают ли такие ситуации в жизни? Несомненно. Но если представить себе мир, где эти частные случаи возведены на уровень архетипа, то в таком мире будет ослаблена или вовсе исчезнет одна из основных оппозиций: мужчина – женщина. Женщина сможет отодвинуть мужчину, отказаться от его поддержки и даже заменить его собой. Но в такой самостоятельности кроется одна опасность – можно оказаться не полностью живой, пробудиться, но не до конца: человечность проснется, но сексуальность останется спать.

«Жили-были…» по версии Уолта Диснея

Новые сказочные фильмы – это не осовременивание старых сказок, а именно современные сюжеты, в которых нет традиционного хеппи-энда, многие вопросы остаются открытыми, а добро и зло сходят со своих привычных мест. Это сказки скорее для взрослых, чем для детей. А как они подействуют на детей? Возможно, неоднозначность героев затруднит восприятие. Ведь сказка – это нравственный закон жизни. И если даже в сказке мужчина (положительный герой) может изменять, то верность обесценивается. Если даже в сказке женщина может проклинать, мстить и оставаться при этом положительной героиней, значит, можно исправить и простить любое поведение, сказать себе: «Ничего, если я сейчас пойду на подлость, потом исправлюсь и снова стану героем»… Но пока дети слушают и читают классические старые сказки, они вряд ли лишатся нравственных ориентиров.