«Место силы» в моей квартире

Иконы, ритуальные предметы, статуэтки божеств, фотографии дорогих нам людей… Эти вещи, которые имеют для нас глубокий личный смысл, становятся отправной точкой для молитвы, медитации или внутреннего диалога. И таким же личным бывает путь, которым приходит к духовности каждый из нас.

Алтарь – сакральное пространство в храме, где совершается евхаристия и куда могут заходить только священнослужители. Алтарь в частном пространстве, пожалуй, просто немыслим. Конечно, мы нуждаемся в особом месте в сердце дома, чтобы можно было молиться или просто чувствовать присутствие чего-то превосходящего нас, большего, чем мы сами. Для этого православные устраивают в квартире, а то и в каждой комнате, красный угол с иконами; у католиков принято вешать на стену распятие, ставить на камин или полку фигуру Девы Марии. В богатых аристократических семействах устраивали даже домовые церкви, но это были в первую очередь именно церкви, а уже потом – часть дома…

На Востоке, напротив, всегда приветствовалось индивидуальное начало в духовном поиске. В каждой семье было и есть пространство, более или менее богато (нарядно) украшенное, где специально собраны ритуальные предметы: статуэтки богов, духовные реликвии, памятные вещи предков. С тех пор как западный мир открыл для себя Восток, мы больше узнали о восточных философских системах, познакомились с индуизмом и буддизмом и стали свободнее относиться к личным формам бытования веры. Нередко наши представления сочетают несочетаемое: попадая под обаяние восточных практик, но не желая отказаться от христианской традиции, мы пристраиваем золотого Будду рядом с русской иконой, лампадкой и «ловушкой для снов»…

Пять человек рассказали нам о том, как и для чего в их доме появилось особое – сакральное – место.

«Меня радует это небольшое собрание разнородных вещиц, попавших в мой дом в разное время и по разным поводам. Они сами постепенно подобрались друг к другу – причем в таком месте, что я вижу их, просыпаясь и засыпая. На фотографии – мой прадед со своей женой. Поволжский крестьянин, он в книге увидел мельницу и решил построить себе такую же. Что и сделал – по чертежам. И она работала. Больше я ничего про него не знаю, но и этого мне достаточно, чтобы взбодриться, когда опускаются руки… Шаманский бубен вышел из рук московского мастера, я его специально заказывала, чтоб был удобного для меня размера. Это вещь практичная. Он помогает мне отгонять моих злых духов: я бью в его козлиную кожу, прыгаю и громко пою бессловесные песни. Как ни странно, соседи еще ни разу не жаловались. Янтарные бусы – память о моей давней поездке в Прибалтику. Мне 14, школьная форма, Советский Союз, а тут вдруг я оказалась в другом мире: на всех улицах продают букеты, по вечерам звонят колокола, пахнет морем. Я купила две нитки и сама перенизала их так, как мне нравилось. Маленький Будда, он немножко кривой, одно плечо выше другого, словно его спросили, а он не знает, что ответить, или не хочет отвечать… Его я купила на семинаре Мантэка Чиа. Он не совсем мой и ждет своего настоящего хозяина. Кто придет в гости и возьмет его в руки с любопытством и нежностью, тому и отдам. А вот Лакшми, богиня счастья, останется со мной».

«Моя бабушка родом из обедневших дворян. У них с дедушкой было шестеро детей. Я родилась в 1941 году, моего отца к тому времени уже забрали на войну, где он пропал без вести. Так что мы с ним знаем друг друга только по фотографиям. Мои снимки отправляли ему на фронт, а его карточки я храню дома. Здесь вся моя семья – красавица бабушка, ее муж и дети, мои тети и дяди. Так получилось, что воспитывали меня бабушка и дедушка: я попала к ним сразу после рождения и прожила с ними 30 лет. В нашей семье все было немного старомодным, я всегда это чувствовала, а в школе сама себе казалась инопланетянкой, из совершенно другого мира… Сегодня я редко вижу вокруг такие лица – красивые, благородные, чистые… И эти старые черно-белые фотографии связывают меня с тем временем, когда все было по-другому. Я думаю, что они каким-то чудесным образом примиряют меня с настоящим, с тем, что, увы, произошло и происходит в нашей стране. Я помню своих близких, и это важно. Я благодарна им за то, что очень большую часть жизни мне было на кого опереться, за мое детство и юность. Рядом с их портретами я ставлю и свои фотографии, чтобы чувствовать себя частью целого, держаться за них».

«Я закончил Институт стран Азии и Африки и посвятил много лет изучению культуры Востока, японского языка и китайской письменности. Изъездив всю Азию, я окончательно убедился, что мне очень близко их понимание красоты и гармонии. Оно стало частью меня. В одно время я увлекался историей белой эмиграции в Харбин и Шанхай 1920–30-х годов. Мой учитель японского, который дал мне так много, родился именно в этой среде. Я слушал пластинки Александра Вертинского и узнал, что он тоже провел 1930–40-е годы в Шанхае. Потом, когда я купил квартиру в Староконюшенном переулке, случайно наткнулся на книгу о своем доме и узнал, что 100 лет назад Алексей Новиков-Прибой писал роман «Цусима» прямо в моей спальне. И тогда я понял, что здесь не может не быть элементов Востока. Я решил сделать часть квартиры в китайском стиле, в духе опиумных курилен – с приглушенным светом, диванами, подушками… Здесь приятно пить чай с жасмином, курить кальяны с друзьями или просто быть одному. Я тщательно подбирал детали интерьера, каждая статуэтка и ваза имеют свой смысл. Поэтому минуты в китайской комнате дарят мне состояние покоя – дзен».

«Вечер пятницы мы стараемся проводить дома: это время традиционного зажигания свечей. Я готовлю еврейский стол, и мы садимся всей семьей ужинать – муж, я, наши четверо детей и все, кто оказался в нашем доме в этот вечер… Просто чтобы побыть вместе, поговорить о том, что произошло за неделю, обсудить планы на следующую. Я пришла в иудаизм не по рождению, и мой муж никогда не требовал, чтобы мы соблюдали праздники. Это получилось совершенно естественно, после того, как я побывала на Шаббате в семье раввина и в других традиционных семьях наших друзей… Я дорожу тем, что в нашей семье есть традиции, что дети растут в вере. У окна на кухне стоит моя «женская» молитва, которую я произношу особенно часто, ханукия – девятисвечник для праздника Ханука, фигурка мужчины с кубком и бутылка вина с надписью на иврите «Поздравляем» – подарок друга, который был одним из моих проводников в вере. «Люби своих детей, будь предан семье и не забывай многовековую историю своих предков». Эти слова – основа иудаизма, и я считаю их очень важными для себя и своей семьи».

«Я из православной семьи, из такой же был и мой муж, Константин Михайлович. Религиозные традиции передавались в них из поколения в поколение, как и мы передали их нашим детям и внукам. В этом киоте соединились иконы из двух семей. На старинной иконе «Ярославские святые» – Константин, небесный покровитель мужа. Святые мученики Гурий, Самон и Авив почитаются как покровители счастливого супружества. Мне еще особенно дорога и памятна «Скоропослушница», она перешла ко мне от мамы. Называется так потому, что быстро отзывается на молитвы. В тропаре есть слова: «Скоро услыши моление, Дево». Икона Казанской Божией Матери – самая старая, это XVII век. Остальные – XIX. А сам шкафчик, где они стоят, в просторечии зовется «угольник». Мы с мужем купили его в 60-е годы. Тогда на Таганке ломали старые дома, их жильцы переезжали и продавали какие-то свои вещи. Конечно, объявлений в газетах не давали, передавали через знакомых. Вот так он и появился в нашем доме. Иконы нужны для молитвы, для обращения к Богу и святым. Это естественная и необходимая часть жизни, в молитве душа соединяется с Богом и принимает Его помощь».